Есть две известные способности человека — к эмпирическому опыту и к рациональному опыту. Эмпирический опыт связан с объектами, с людьми, с нашим взаимодействием, с миром, а рациональный опыт связан с миром идей, с миром понятий, в котором так хорошо разбирались и помогли нам разобраться и Кант, и Гегель, и Фихте, и многие другие рациональные мистики. Но есть еще одна способность человека, о которой мы говорим меньше всего, где большому, божественному «Я» противопоставляется маленькое, тленное «я». Говорят, что в человеке есть целый легион этих маленьких «я». Они в нем борются, вытесняя друг друга, завладевая его телом, его психическими способностями. Вот это большое, божественное «Я», которое надо растить в себе, это то самое «Я есмь», или «Я есмь сущий» Ветхого Завета, это реальное «Я», в отличие от наших маленьких иллюзорных составляющих. И это «Я» достигается и добывается трудом и творчеством в этой мистической работе, которую мы часто определяем как интроспекцию, как взгляд внутрь, как отрешенность от внешнего. Но здесь происходит маленькая путаница, подмена. Под интроспекцией мы начинаем понимать наше логическое, рациональное описание духовного опыта. Есть духовный опыт, а есть его рациональное, в том числе мифопоэтическое описание. И если развести эти вещи, то опыт окажется выражаемым этим предельно простым понятием — понятием субъекта. Фихте внес очень много в понимание этого момента — в понятие «Я», или «Я есмь». Однако это не конец, это только начало, потому что дальнейшая интроцепция может привести нас к опыту «Я не есть». Это буддийский опыт, который говорит нам, что нет «Я» — нет атмана. И это более глубокое постижение темных глубин Бога.

Но и это не предел. Занимаясь интроспекцией, занимаясь интроцепцией, мы играем в игру, которая называется «субъект и объект». На субъекта направляется поток внимания, поток целенаправленного, я бы сказал, молитвенного, исихастского внимания к тому центру, где мы встречаемся сначала, или строим, или выращиваем сначала
Читать дальше →

Кроме стихов, он любил цветы
Стефан Малларме

Человек сидит у расщелины и ждет. Проходит день, месяц, год. Солнце нещадно палит, но ему негде укрыться. Налетает шквал, а вместе с ним страшный ливень — ему некуда спрятаться. Он боится оторвать взгляд от расщелины. В ней все его надежды, весь смысл его существования.

Расщелина в нем самом. Оттуда щедро приходят драгоценные прозрения. Приходят не ко всем — только к очень немногим. От человека ничего не зависит. Он не может их вымолить, выманить, выкурить. Но он может их получить и оформить.

Оракулов мало. От силы их может быть два или три. Остальные люди ждать не могут. Они должны жить в соответствии с уже полученными откровениями. Живут ли они в соответствии с ними или нет — это их собственная забота.

У людей много забот. Нужно накормить тело и душу. Нужно позаботиться о ближних. Нужно занять место среди других. Нужно дружить со стихиями. И наконец, нужно сказать твердое «да» или «нет» в ответ на вызовы судьбы. В старых откровениях нет готовых ответов. Жизнь полна сомнений, которые преодолеть невозможно. Нужен уникальный ответ.

С того дня, когда у мальчика Эрнеста прорезались первые стихи, прошло 40 лет. Позже он начал замечать, что стихи то идут, то не идут. А когда они идут, то — широким потоком или узенькой струйкой. Раньше поток был мощным, выходили уверенные формы, и их шлифовка не требовала усилий. Позже плодоносные полосы сменялись бесплодными, и — обратно. Когда стихи не шли, Эрнест тосковал, пил, ругался с друзьями. А потом снова на него находило, и он забывал все на свете.

Высокий, немного сутулый с нескладной фигурой, брюнет. Польско-иудейская родословная. Нью-эйджевские настроения и идеи, со временем слегка потускневшие. Никаких восторгов перед науками, философиями, здравым смыслом и жизненным опытом. Нервический блеск в глазах, выдающий напряженную жизнь души, пульсирующую мысль и страх не состояться, остаться за бортом жизни.

Впервые он подумал о жертве, когда однажды жег за городом
Читать дальше →

Его понимание не было сколько-нибудь оригинальным. Он воспринимал свою жизнь как катастрофу. Я это я, думал он. Я это тело, привычки, сознание. Отстраненность от окружающего рождала в нем умиротворенность, изредка спускающуюся на душу. В ответ на внимание к своей глубине, глубина эта гулко отзывалась. Отзывалась как? Как эхо в горах, как ветер в поле, как птицы в лесу, как сердце в ответ на другое сердце.

Его звали Дерек, и ему было 43 года. Высокий лоб, широкое лицо. Ему шли усы и бородка, которые он завел недавно. Карие глаза с поволокой говорили о плохо скрываемой чувственности. Независимая походка. Серьезный мужчина? Не совсем так, мешала нервичность движений и переменчивость состояний. Мешало сознание избранности для какого-то важного события.

Да, я это я. Но кто он – этот я? Как мое я отличается от подобных ему у моих знакомых? И – от окружающих меня вещей, от моего смартфона или от кошки Алисы? И вообще есть ли у меня задача? Есть ли у меня глубина за хаосом настроений и ассоциаций? Так думал он до встречи с Ионой.
Продолжение на Your text to link...

www.youtube.com/watch?v=oIrEiMbmgzM

В московском издательстве «Аграф» вышла новая книга прозы Аркадия Ровнера «Великий поток» (твердый переплет, 336 страниц). Проза Аркадия Ровнера, напоминая лучшие страницы Джонатана Свифта и Эдгара По, захватывает ощущением причастности к смыслам, которые открываются людям, еще не оборвавшим магическую связь с таинственной квинтэссенцией Вселенной. Аркадий Ровнер – писатель, сформировавшийся в московском литературном и мистическом андеграунде 1960-х годов и в эзотерическом и художественном пространстве Нью-Йорка 1970-1990-х. Он автор трех романов («Калалацы», «Визит короля», «Небесные селения») и четырех сборников новелл («Гости из области», «Пузыри земли», «Будда и Дегтярев», «Пеленание предка»). Мир Аркадия Ровнера – это место, где «обыденность не приносится в жертву синтезированному образу, а документирует невероятную реальность», – писал о его прозе поэт Алексей Парщиков («Независимая газета»). Новый сборник прозы включает в себя новеллы последних лет, события которых разворачиваются в современном мире и за его пределами. Книга включает в себя иллюстрации нью-йоркского художника Сергея Родыгина. Книгу можно приобрести в Доме книги на Арбате, магазине «Москва», Фаланстере, в издательстве «Аграф», а также у Антона Ровнера (телефон: 8-910-494-14-18, e-mail:
Читать дальше →

Ода Ветру

Неистов, грозен и могуч,
Рожденный среди горных круч,
Ты гордый Эвр, ты злой Борей,
Владыка пасмурных морей,

Ты Нот, ты сладостный Зефир,
Благослови наш кроткий пир.
Ты – ветер, и перед тобой,
Склоняюсь как перед судьбой.

Ты мать морей, хозяин гор,
Ты брат огня и сын судьбы,
Ты щедрый друг, ты подлый вор,
Ты ночью трогаешь гробы.

Послушны прихоти твоей
И океан, и муравей
Влечешь меня – и я влекусь,
Несешь меня – и я несусь
Ты воешь, стонешь и вопишь,
Трубач, скрипач, поэт, арфист,
Над каждой строчкой ты корпишь,
Из каждой почки гонишь лист.

Ты гонишь тучи и песок,
И овеваешь мой висок,
Рождаешь звезды и луну,
Приносишь гром и тишину.

Поешь, возводишь и крушишь,
И вверх летишь, и вниз скользишь.
Какой триумф – восторг души,
Какая музыка в тиши!

Ты шут, заика и болтун,
Ты легок, царственный летун,
Дворцы ты даришь одному,
Другому посох и суму?
Порывист, грозен и угрюм,
Ты пузыришь мой праздный ум.
Куда влечешь – туда влекусь,
Куда несешь – туда несусь.

О, царственный, о, бог миров,
Что мне еще тебе сказать,
Как мне еще тебе воздать
За малостью убогих слов?

Аркадий Ровнер.